Чёрт бы побрал тот день, когда я подписал контракт с Blackwood, «заблудившись по дороге в колледж». Я сержант инженерного корпуса Алес Рокатински, и я ненавижу свою работу. Все смотрят на меня, как на подонка, когда я говорю о своей службе. Конечно. Им легко так думать. Откуда я тогда мог знать, что Blackwood настолько плохи? Часто ли ООН и прочие международные организации говорят нам правду? Чем ребята из Warface были лучше тогда? Те же наёмники, только продавшиеся «хорошим парням». Да, конечно, теперь там много волонтёров, желающих надрать задницы таким «подонкам», как я. Только девушка осталась мне верна, и только она меня понимает. Чарли… Вчера получил от неё письмо. Пишет, что больше не может так, что была уже на вербовочном пункте Blackwood. Пытается выпросить у них контракт, чтобы быть рядом со мной. У неё медицинское образование, ей предлагают должность в штабном госпитале. Но она всегда была упрямой, продолжает настаивать на должности полевого медика. Я давно уже утратил веру в Бога, но… если ты есть, пожалуйста, сделай так, чтобы Blackwood не пересмотрел свою политику в отношении женщин на передовой…
Трофейные офицерские часы на моей руке показали шесть утра. Это значит, что пора приниматься за работу, как бы я не ненавидел её. Неделю назад я ещё был рядовым. Но резкое сокращение поголовья квалифицированных офицеров в корпусе гарантировало мне быстрый карьерный рост - спасибо снайперам Warface, хорошо разбирающимся в наших лычках. Майор тогда похлопал меня по плечу и сказал: «Так держать, сынок, это большая честь, не оплошай». Просто прекрасно. Помимо дополнительных порций сухих американских галет в столовой, которые остались на складах, наверное, ещё со времён Ленд-Лиза, сержантские лычки гарантируют мне кое-что другое. Вы слышали о том, что снайперы Warface спорят на пиво - кто первым завалит офицера Blackwood? Вот и я узнал недавно. Прилепить на лычки наклейку от жвачки, что ли? Тогда есть шанс, что противники просто помрут со смеху, стрелять в них не понадобится. Кстати говоря, мы находимся на Балканах. Больно смотреть на эту землю, которую столько лет не могут оставить в покое. Она, как израненное человеческое тело – на неё сыпят кластерные бомбы, орошают кровью и всему этому конца не видно. Что в этом месте такого особенного, что всем до него есть дело? Впрочем, моё дело – добить контракт.
Мы зачистили эту деревню от гражданских, что сливали информацию Warface. Теперь здесь пугающе тихо. Но скоро тут будет жарко. А пока на улицах воет ветер, поднимающий в воздух множество колючих песчинок. Я вылез из палатки и опустил на глаза ветрозащитные очки. Моя броня, окрашенная в городской камуфляж, прекрасно дополняет собой всю окружающую серость – мрачные свинцовые тучи над головой и мерзкую коричневую грязь, хлюпающую под ногами. Ещё и ветер такой холодный и промозглый. «Blackwood» означает «Тёмные лес»… Я бы это перевёл, как «Тёмные дебри», в которые заносит таких простофиль, как я. А теперь ещё под моим командованием находится взвод таких же несчастных болванов. Я отдал им приказ закрепиться в одном из переулков. Не самая эффективная позиция, чтобы отстреливать врага, но надёжная, чёрт возьми. Я твёрдо решил вернуться отсюда живым. Мы окопались мешками с песком и установили станковый пулемёт. Остаётся только ждать и вспоминать обо всём том хорошем, что было у нас.
Враг не заставил себя долго ждать. Они наступают всеми доступными силами. Артподготовка разнесла черепичные крыши домов и оставила на земле глубокие воронки. Центральная площадь быстро утонула в дымящих остовах бронетехники. Настало время пехоты. Мы стреляем друг в друга, колем, режем, рвём зубами. Швыряем друг друга и барахтаемся в побагровевшей от крови грязи. Многие из нас говорили с врагом на одном языке, или даже имели с ним общую Родину. Но сейчас мы слышим внутри себя: «Убей!» каждый раз, когда видим жёлтую надпись «Warface» на чьём-то бронежилете. В конце концов, выстрелы становятся всё реже, а солдат, стоящих на ногах, всё меньше. Воцарилась тишина. Меня всего трясёт, я едва стою. Мой палец судорожно сжимает курок, хотя рожок винтовки давно пуст. Я выпустил оружие из рук и протер рукавом очки. Кругом только трупы, огонь, вырывающийся из окон и подбитая техника. Посреди заваленной изуродованными телами площади я вижу человека, он всё ещё в сознании. Но под слоем налипшего на его форму дерьма заметна надпись – «Warface». Сам не заметил, как моя рука вытащила из кобуры пистолет. Я иду к нему неторопливо, но враг ни на секунду не выпадает из мушки. Однако в какой-то момент рука моя опустилась. Я остановился и пригляделся к нему. Он ранен, но не смертельно. Он смотрит на меня, и в глазах его читается мужественная готовность встретить гибель. Но её не последовало. Мои губы беззвучно шепчут: «Хватит. Хватит…». Бросив пистолет на землю, я разворачиваюсь и ухожу. Сам не знаю, куда. И вслед мне раздаётся выстрел. Обессилевший боец Warface промолвил: «Это тебе за жену, подонок».
Через месяц солдат Чарли Рокатински была утверждена в должности полевого медика и переведена на Балканы.
Тёмные дебри
